Анастасия Ивановна Шершнева, медицинская сестра 268-го полевого госпиталя Приморской армии.
Родилась в 1909 году. В 27 лет переехала с мужем и сыном Женей в Севастополь. С 1939 года работала в военно-морском госпитале Черноморского флота медицинской сестрой. С началом войны мужа призвали в армию, вскоре он погиб. 10-летнему Жене пришлось быстро повзрослеть, мама постоянно находилась в госпитале, родственников у них в Севастополе не было. Кроме учебы в школе №3 мальчишка вместе с другими участвовал в борьбе с зажигательными бомбами, в разборе завалов и оказании помощи раненым жителям города. После очередной бомбежки немецкой авиацией, дом в котором они жили был превращен в руины. Женя чудом не пострадал. «Упросила начальника госпиталя разрешить сыну быть со мной - на казарменном положении. Мы спали на одной койке, ели один обед. Раненые краснофлотцы называли меня «солдат с ребенком». Так он с мамой стал жить в госпитале, где выполнял тяжелые обязанности санитара, вплоть до укладки трупов в машины. В первую неделю обороны Севастополя 6 ноября 1941 года Анастасия Ивановна и Женя участвовали в погрузке оборудования, большей части медперсонала черноморского флота, раненых и мирных жителей на теплоход «Армения». Сохранилась запись в ее трудовой книжке «Уволена в виду эвакуации госпиталя». С началом войны теплоход «Армения» был переоборудован в санитарный транспорт. Спустя сутки корабль попал под обстрел немецкой авиации и в течении 4-х минут затонул. Спаслось всего 8 человек. Гибель этого судна одна из самых страшных трагедий на море. По разным оценкам на нем находилось от 5 до 7 000 человек, точная цифра не установлена (для сравнения на «Титанике» погибло около 1600 человек). Сам же корабль обнаружили только в марте этого года.
Шершневу с сыном перевели в располагавшийся в Севастополе 268-й полевой госпиталь Приморской армии. Позже ему присвоили № 316 и перевели на Круглую бухту. Работы было много. К концу третьего штурма число раненых защитников госпиталя превысило 36 000. 1 июля персонал 316-го госпиталя получил запоздалый приказ вывозить раненых в сторону Камышовой бухты для эвакуации. Вечером колонна автомашин попала под прицельный огонь. «Неожиданно впереди и с боков огонь, светящиеся струи пуль и снарядов, взрывы, крики, горящие машины, сплошная стена огня, раненые и убитые. Колонна буквально растерзана в клочья» - вспоминал Евгений Павлович. Он получил тогда 7 ранений – в ноги, руку, спину и грудь. У матери была изувечена нога, она потеряла сознание. Спрятавшегося в блиндаже Женю нашел немец, хотел пристрелить, но пожалел почему-то и отправил в колонну военнопленных. Четыре бойца несли мальчика до Бахчисарайского лагеря на плащ-палатке, а сам немец всю дорогу шел рядом и подкармливал Женю. После фильтрационного лагеря Женя попал в симферопольский лагерь для военнопленных, а затем в «детский дом», устроенный оккупантами, где комендант не расставался с плеткой, а обращение было не лучше, чем в лагере. Анастасию подобрали краснофлотцы. И несли долгие километры, сменяя друг друга, несли под дулами конвоя. В сборном лагере на Рудольфовой горе ей ампутировали часть ноги, а позже перевели в тот же симферопольский лагерь, где находился ее сын. Она узнала о судьбе мальчика, смогла передать ему весточку, получив ее Женя сбежал из детского дома. «У проходной Женя с криком бросился ко мне. Я схватила его и забыла про самодельные свои костыли. Мы оба упали. На нем была красноармейская рубаха, он был истощен, кожа да кости. На ногах и руках рубцы, нас спине заживающая рана. Я насчитала на его теле семь ран. Он обхватил мою шею руками - не оторвать. Тут примчался комендант, схватил Женю за плечи, стал тащить его к воротам. Я вцепилась в сына, кричу: Стреляй обоих! – не отдам…Немец начал нас избивать.» И опять спасли братья-черноморцы свою медицинскую сестру – подняв над головой палки, костыли, сжимая кулаки с криками «Не издевайся над женщиной! Не трожь ребенка!» - они двинулись на охрану. Немцы, опасаясь бунта, оставили сына матери. Так они остались вместе… за колючей проволокой. Издевательства и голод. Ржавая консервная банка пойла из картофельных и буряковых очисток и тухлой соленой хамсы - на весь день. Каждый день от голода и ран умирало 30 – 40 человек. И когда у Жени обнаружили туберкулез, это оказалось спасением - оккупанты отпустили Шершневых из лагеря, боясь распространения инфекции. Выжить им тогда помогли неравнодушные люди, на свой страх и риск приютили, подкармливали. С середины 1943 года Анастасия с сыном работали медсестрой и санитаром в «Доме увечных воинов», где фашисты содержали военнопленных инвалидов, лишившихся конечностей (зачастую нескольких), слепых, с сильными контузиями. Калеки были практически предоставлены сами себе, их даже не охраняли. 13 апреля 1944 года Симферополь был освобожден советскими воинами. После войны Анастасия несколько лет работала медсестрой в симферопольском ремесленном училище № 4, откуда была вынуждена уволится по состоянию здоровья. Написала много воспоминаний. Но издавать их в то время не приветствовалось. Когда в Крым приехал на отдых писатель Сергей Смирнов, автор «Брестской крепости», все свои воспоминания она передала ему. Об их дальнейшей судьбе ничего не известно. Бывала в Севастополе на встрече ветеранов. Награждена медалью «За оборону Севастополя». В 1971 году ее не стало. Сын, Евгений Павлович Шершнев работал с 1963 года на заводе «Рембыттехника», был награжден орденом «Знак почета» и ушел на пенсию с должности заместителя директора. В 2005 году добился установки памятной таблички на доме, где в период оккупации Крыма находился госпиталь для советских военнопленных. Позже передал в Государственный Исторический музей удостоверение и медаль за оборону Севастополя Анастасии Ивановны Шершневой.
Подвиг медиков в годы Великой Отечественной Войны трудно переоценить. Они не только были на передовой и в тылу, но и совершали свой ежедневный подвиг и в оккупации, и в лагерях для военнопленных. И наша забота не забывать об этом. Ведь без памяти о прошлом, нет будущего. И пока мы помним – они живы!